Записано Любомыслом, в год пятый после Мора, Денерим. Бумаги оборвана, почерк неразборчивый, в некоторых местах заметны исправления.
Почему всё произошло именно так, могли всё произойти как-то иначе. И что направляло моb руки в эти дни? Раньше мне казалось, что это моя заслуга, но после подробного изучения прошлых Моров, после знакомства с Архитектором я уже ни в чём нее уверен.
Итак, что же заставляло нас принимать те или иные решения? С одной стороны я вырос в одном из самых ужасных мест Ферелдена, грязных Орзаммарских трущобах. Но даже самый жалкий бедняк здесь, в Денериме, или в любом портовом кабаке Вольных городов. Презрение пропитывало всю мою жизнь, попробуйте только представить что означает фраза "За месяц от нападений порождений тьмы погибло 20 гномов из разных домов и несколько десятков неприкасаемых". Нас вообще не относили к числу граждан, гномов, мыслящих существ. Наше возмущение вызывало лишь ухмылку высокородных и ругань обычных гномов. С другой стороны, всю свою жизнь я был свободен, никто никогда не указывал мне что делать и что не делать. Даже Огрен, испытанный вояка не видел и малой толики того, что видел я своих одиноких странствиях по заброшенным штольням и тейгам. Я ходил по нижним уровням Глубинных троп, куда не решают соваться даже порождения тьмы. я видел поющие кристаллы, переливающиеся самыми необычными сочетаниями цветов, городов. я видел огромных слепых белых рыб, плещущихся в забытых пещерах, я поднимался на поверхность там, куда наземники сами не смогли бы пройти из своих низинных городов. Но семья и какие-то непонятные мне самому мотивы заставляли меня раз за разом возвращаться в нашу пыльную лачугу, пыльную лачугу в пыльном городе пыльных гномов. В каком-то смысле я и самым был пылью - думал только о себе и узком круге "своих".
И вот после стремительных событий Остагарской бойни я оказался во главе отряда Стражей, представителем древнего и славного ордена и был вынужден бороться за будущее всего королевства. Что я думал об этом? Сначала ничего особенного я не думал. Я сразу рванул в Орзаммар, и после долгих размышлений помог одному из "высокородных" одолеть другого. Почему Белен, а не Харроумонт? Во-первых мы, пыльники (как странно сейчас звучит это "мы" из моих уст - пронеслась мысль у Любомысла) нужны Белену, он хочет опираться на Хартию в экономической борьбе с разбогатевшими Домами и рекрутировать всех, кого можно в поредевшие дружины Эдуканов. И я уверен, что это не лицемерие с его стороны, во всяком случае не только лицемерие, ведь он мог бы и не брать мою сестру с улицы в свои хоромы, либо прятать её, как обычно и поступают высокородные. Разговаривая со мной он смотрел мне в глаза и называл Стражем. Я оценил это. Харроeмонт тоже пытался, но он уже слишком стар, он не мог отвести взгляда от моего клейма, пусть и взгляда, не наполненного презрением или ненавистью, но всё-таки... Уходя я заметил, что после нашей беседы он инстинктивно вытирал куру платочком. Правую руку. Ту руку, которой пожал мою рукуe на прощание. Поэтому во время его казни в Совете я лишь пожал плечами. Старая система всё равно была обречена. Но вот големы, тут мне не на кого переложить ответственность. я и только я помог Бранке. Или точнее решил не мешать Бранке.
Ровно то же самое с Логейном. Он когда-то был храбрым воином людей, рыцарем, полководцем. Но я-то не знал его в этом качестве, для меня он остался в памяти как сигнал к отступлению при Остагаре. Даже последующие его "подвиги" типа отравления Эамона, работорговли, пыток как-то меркли на фоне первого впечатления. Я даже не позволил Алистеру схватиться с ним, злоупотребил его дружбой и сцепился с Логейном сам. Может кто-то скажет, что не надо было лично оприходовать его топором, но, на мой взгляд, я просто не имел права пощадить его. А вот Анора, она до сих пор делает вид, что согласна с моими действиями, но я до конца никогда ей не верил. Даже когда мы гуляли на свадьба Алистера, я не стал снимать доспех - на всякий случай).
Ну и наконец мои товарищи, велик соблазн списать некоторые поступки на их разлагающее, а может и облагораживающее влияние. Особенно это касается магичек. Винн постоянно внушала мне нечто, похожее на рыцарский кодекс людей, хотя и непохожее ни на него, ни на проповеди людских священниц. А во тМорриган - иногда мне вообще кажется, что она меня заколдовала, или приворожила...а может быть и вовсе прокляла. В конечном счёте, я сделал всё, что она хотела, или не всё? А может быть и не она хотела этого, а она хотела не этого... Я должен её найти и если я... Нет, не так. Когда я её найду, я узнаю, я всё узнаю.
На этом запись обрывается.
Из архива Ферелденских стражей, Летописи Пятого Мора.
Почему всё произошло именно так, могли всё произойти как-то иначе. И что направляло моb руки в эти дни? Раньше мне казалось, что это моя заслуга, но после подробного изучения прошлых Моров, после знакомства с Архитектором я уже ни в чём нее уверен.
Итак, что же заставляло нас принимать те или иные решения? С одной стороны я вырос в одном из самых ужасных мест Ферелдена, грязных Орзаммарских трущобах. Но даже самый жалкий бедняк здесь, в Денериме, или в любом портовом кабаке Вольных городов. Презрение пропитывало всю мою жизнь, попробуйте только представить что означает фраза "За месяц от нападений порождений тьмы погибло 20 гномов из разных домов и несколько десятков неприкасаемых". Нас вообще не относили к числу граждан, гномов, мыслящих существ. Наше возмущение вызывало лишь ухмылку высокородных и ругань обычных гномов. С другой стороны, всю свою жизнь я был свободен, никто никогда не указывал мне что делать и что не делать. Даже Огрен, испытанный вояка не видел и малой толики того, что видел я своих одиноких странствиях по заброшенным штольням и тейгам. Я ходил по нижним уровням Глубинных троп, куда не решают соваться даже порождения тьмы. я видел поющие кристаллы, переливающиеся самыми необычными сочетаниями цветов, городов. я видел огромных слепых белых рыб, плещущихся в забытых пещерах, я поднимался на поверхность там, куда наземники сами не смогли бы пройти из своих низинных городов. Но семья и какие-то непонятные мне самому мотивы заставляли меня раз за разом возвращаться в нашу пыльную лачугу, пыльную лачугу в пыльном городе пыльных гномов. В каком-то смысле я и самым был пылью - думал только о себе и узком круге "своих".
И вот после стремительных событий Остагарской бойни я оказался во главе отряда Стражей, представителем древнего и славного ордена и был вынужден бороться за будущее всего королевства. Что я думал об этом? Сначала ничего особенного я не думал. Я сразу рванул в Орзаммар, и после долгих размышлений помог одному из "высокородных" одолеть другого. Почему Белен, а не Харроумонт? Во-первых мы, пыльники (как странно сейчас звучит это "мы" из моих уст - пронеслась мысль у Любомысла) нужны Белену, он хочет опираться на Хартию в экономической борьбе с разбогатевшими Домами и рекрутировать всех, кого можно в поредевшие дружины Эдуканов. И я уверен, что это не лицемерие с его стороны, во всяком случае не только лицемерие, ведь он мог бы и не брать мою сестру с улицы в свои хоромы, либо прятать её, как обычно и поступают высокородные. Разговаривая со мной он смотрел мне в глаза и называл Стражем. Я оценил это. Харроeмонт тоже пытался, но он уже слишком стар, он не мог отвести взгляда от моего клейма, пусть и взгляда, не наполненного презрением или ненавистью, но всё-таки... Уходя я заметил, что после нашей беседы он инстинктивно вытирал куру платочком. Правую руку. Ту руку, которой пожал мою рукуe на прощание. Поэтому во время его казни в Совете я лишь пожал плечами. Старая система всё равно была обречена. Но вот големы, тут мне не на кого переложить ответственность. я и только я помог Бранке. Или точнее решил не мешать Бранке.
Ровно то же самое с Логейном. Он когда-то был храбрым воином людей, рыцарем, полководцем. Но я-то не знал его в этом качестве, для меня он остался в памяти как сигнал к отступлению при Остагаре. Даже последующие его "подвиги" типа отравления Эамона, работорговли, пыток как-то меркли на фоне первого впечатления. Я даже не позволил Алистеру схватиться с ним, злоупотребил его дружбой и сцепился с Логейном сам. Может кто-то скажет, что не надо было лично оприходовать его топором, но, на мой взгляд, я просто не имел права пощадить его. А вот Анора, она до сих пор делает вид, что согласна с моими действиями, но я до конца никогда ей не верил. Даже когда мы гуляли на свадьба Алистера, я не стал снимать доспех - на всякий случай).
Ну и наконец мои товарищи, велик соблазн списать некоторые поступки на их разлагающее, а может и облагораживающее влияние. Особенно это касается магичек. Винн постоянно внушала мне нечто, похожее на рыцарский кодекс людей, хотя и непохожее ни на него, ни на проповеди людских священниц. А во тМорриган - иногда мне вообще кажется, что она меня заколдовала, или приворожила...а может быть и вовсе прокляла. В конечном счёте, я сделал всё, что она хотела, или не всё? А может быть и не она хотела этого, а она хотела не этого... Я должен её найти и если я... Нет, не так. Когда я её найду, я узнаю, я всё узнаю.
На этом запись обрывается.
Из архива Ферелденских стражей, Летописи Пятого Мора.